Книги

«В СЕРДЦЕ МОЕМ БОЛЬ БУХАРЫ…»

Тема эта невероятно щепетильная. Даже легкое прикосновение к ней вызывает мгновенный и зачастую болезненный отклик. Как если задета старая, но еще не зарубцевавшаяся рана. Бывает, начинают бурно выказывать понимание и солидарность, но тут же, осекшись на полуслове, предусмотрительно оглядываются. И сразу улавливаешь, как велика еще инерция прошлого. Выражаться публично, а тем паче встревать в спор на эту тему, особенно боятся ответработники - боятся обвинения в тяжком грехе, национализме.

И все же, несмотря на этот грозный жупел, несмотря на то, что среди прочих запретных для обсуждения тем, зон и сфер долгое время были вопросы межнациональных отношений народов нашей страны, люди в кулуарах спорят между собой. И не мудрено: вопрос о положении таджикского населения в Узбекской ССР, а точнее, об «узбеках», говорящих на своем родном, таджикском языке, «томит, мучает, жжет» многих - интеллигенцию, студенчество, а недавно с горечью говорил мне об этом пожилой таксист аз Ленинабадской области, которому часто приходится ездить в близлежащие районы соседней республики.

Дискуссии то вспыхивают, то уходят в песок, оставляя вопросы без ответов. Переметнулись они и на страницы печати, отчего страсти разгораются еще сильнее. Так было, к примеру, после опубликованной  в литературном еженедельнике статьи молодого писателя Адаша Истада.

Думается, это связано с двумя факторами нашей сегодняшней жизни. Во-первых, современный интернациональный процесс в значительной степени протекает на фоне роста национального самосознания народов, в том числе таджикского. Во-вторых - это перестройка всех сфер общественной жизни, когда настало время, по выражению Салтыкова - Щедрина, «провожать в царство теней все отжившее».

Хорошо помню, как лет пятнадцать назад в Таджикистане прошли дни армянской литературы и искусства. В университете  состоялась встреча с литераторами Сильвой Капутикян, Геворгом Эмином, Рагия Ованесяном, с певцами и музыкантами. Для меня, студента - первокурсника, та встреча стала настоящим уроком дружбы и братства наших народов. Особенно сильное впечатление произвели тогда выступления замечательных армянских артистов и притча, которую рассказал известный поэт и прозаик Геворг Эмин.

Вот ее содержание: «Армян и таджиков роднит многое, но, прежде всего, - неистребимая любовь к поэзии, к вдохновенному слову. Эта любовь и стала причиной того, что нашим предкам достались горы и они, подобно орлам, стали вить себе гнезда в недоступных отрогах. Ибо, когда народы делали между собой землю, армяне и таджики опоздали, пришли последними - они в это время были заняты поэзией».

Слов нет, армян и таджиков, как и другие народы, всегда отличали любовь и преклонение перед искусством, созидательным трудом, неповторимыми творениями разума и рук человеческих. Оба этих народа - древние земледельцы и градостроители, творцы богатой духовной культуры. Но со временем я узнал, что таджиков с многострадальным армянским народом роднит еще нечто другое, более важное: идентичность судеб, исполненных драматизма. Оба этих народа не раз и не два  испытывали на себе ярмо насилия и тяжелое бремя притеснений. Оба  этих народа не раз, как Феникс из пепла, поднимались из руин, чтобы возродить  жизнь на опустошенной земле предков, продолжать традиции и развивать культуру, чтобы сохранить самое драгоценное свое достояние - материнский язык. По словам русского академика А. Ф. Миддендорфа, «Таджики представляют единственный на нашей, планете пример столь упорного существования, пробивающего себе путь, несмотря на враждебные в течение столетий воздействия против них» (См А. Шишов, «Таджики», Ташкент, 1910 года, с. 227).

А вот, например, какую характеристику дал таджикскому народу известный русский исследователь Н. Г. Павлов в своей книге «История Туркестана», изданной в Ташкенте еще до революции: «… Мы находимся накануне нового воскрешения этой способной и живучей национальности- таджиков. До этого воскрешения таджики не жили, а прозябали, и это прозябание было результатом трех ударов, нанесенных: Чингисханом, Тимуром и мангитскими ханами… Надо отдать справедливость, что по настоящее время таджики  являются народом самым живучим, - редкая нация получила столько и таких сильных ударов, как таджики, но достаточно было дать им незначительную передышку и они снова оживали».

Каким уважением пронизаны эти слова русского ученого, слова, которые, по утверждению академика Б. Гафурова, можно по праву считать историческим гимном многострадальному таджикскому  народу. Но сказавшему их было невдомек, что еще один удар будет нанесен таджикскому народу потом, когда в первые годы Советской власти пантюркисты задались целью «отуречить» таджиков и другие народы Средней Азии, чтобы создать единую великую тюркскую нацию в рамках великого тюркского государства и отделиться от Советской России.

Но прежде хочется привести весьма любопытные данные, на  которые ссылаются авторы одной из статей научного сборника «Жилище  народов Средней Азии и Казахстана» («Наука», М., 1982, с. 28): Таджики, по данным первой всеобщей переписи населения Российской  империи 1897 года, составляли большинство в Самарканде (60%). Чусте (98%), в городах Касане, Риштане, Учкургане, Хавасте, Гиждуване, Нурате, Ургуте, ныне входящих в состав Узбекской ССР. Таджикским, во всяком случае, таджикоязычным, было также большинстве населения Бухары…»

Как видно, чиновники царской России, в которой все национальные меньшинства находились в одинаково угнетенном положении, в свое время совершенно объективно, непредвзято и точно зафиксировали, где и какое население проживает. Их сведения подтверждаются и статистическими данными 1913 года, согласно которым, например, общая  численность таджикского населения в Бухарском эмирате равнялась 1240 тыс. человек.

Что удивительно: спустя одиннадцать лет один из тогдашних руководителей Бухарской республики Ф. Ходжаев заявил на пленуме Средазбюро ЦК РКП (б), что число таджиков в Бухаре не превышает 400 тыс. человек. Приблизительно столько же таджиков, по его словам, проживало тогда в Зеравшанской долине, т.е. в Самарканде и его окрестностях, входящих в состав Туркестанской АССР. (См. А. И.  Ишанов. «Файзулла  Ходжаев», Ташкент. 1972,с.64).

Забегая вперед, отметим, что эта тенденция - умышленно сокращать в статистических документах численность таджиков достигла своего апогея во времена не столь отдаленные. Вот какими данными снабдила нас Всесоюзная перепись населения 1970 года. Согласно ей, в это время в Бухарской области проживало всего… 20 тыс. таджиков, или 2,1% от общего числа жителей. А в Самаркандской области -63 тыс. человек, или 4,3% населения. Как видно, процесс уменьшения численности таджикского населения в Узбекистане продолжался все эти годы, набирая силу, подобно товарному  поезду, идущему под уклон.

Интересно, как это всего за несколько десятилетий число таджиков, составляющих большинство населения (только в Самарканде 60%), дошло до такой ничтожной  цифры? Куда же девались хотя бы те сотни тысяч таджиков, о которых упоминал Ф. Ходжаев? Может, прошла какая то эпидемия, косившая только таджиков? В это трудно поверить, тем более, что самый высокий уровень естественного прироста, известно, у таджиков.

Эти «данные»  вызывают грустную улыбку, если сравнить их с тем, что описал в середине прошлого столетия, после продолжительного пребывания в Бухаре, в своих воспоминаниях под названием «Путешествие в Среднюю Азию» знаменитый «Хромой дервиш»-венгерский востоковед и путешественник Армений Вамбери: «Бухара только потому сделалась средоточием среднеазиатской цивилизации, что там с древних времен таджики составляли преобладающее большинство населения, которое, хотя и покоренное, не переставало играть роль цивилизаторов по отношению к своим повелителям…»

Вернемся, однако, к событиям 20-х годов. «Скорректировав» на свой лад численность павших в немилость таджиков (впрочем, таджики всегда были как бельмо в глазу пантюркистов, а потом узбекского шовинизма), шовинистические круги принялись за вытеснение таджикского языка, ополчились против культуры таджикского народа.

Руководство Бухарской Народной Советской Республики, которое находились на позициях узбекского шовинизма, признало узбекский язык в качестве официального языка в учреждениях и школах республики, как для узбеков, так и для таджиков. Вредная тенденция искусственного ограничения и ущемления прав таджиков проявилась и в Туркестанской АССР, где против таджикского языка также был объявлен крестовый поход. Больше того, в первой Конституции Туркестанской АССР были упомянуты в качестве коренных жителей Средней Азии только три нации –узбеки, киргизы и туркмены, а таджики, которые населяли этот край с незапамятных времен, были «забыты».

Конечно, таджикское население не хотело мириться с такой несправедливостью, возникали стычки и конфликты с местными властями, люди требовали, чтобы их детей обучали в школах на своем родном языке, чтобы на их языке издавались книги, выходили газеты. По существу, эти требования сводились к тому, чтобы снять табу с одного из древнейших и культурнейших языков, на котором говорили Авиценна, Фирдавси, Хайям, Саади и на котором кроме таджиков, как писала тогда «Правда» (7. V. 1925 г.), «говорит население Персии, Афганистана и мусульманской провинции Британской Индии».

Вот два весьма любопытных документа, которые наглядно демонстрируют, насколько эта проблема, доставшаяся в наследство от туманных лет, окрещенных позднее «белым пятном» в истории, насколько эта болезнь зашла вглубь…

Документ первый:

«Присутствующих родителей 78 человек. Слушали: «О родном языке».

Постановили:

1. Так как родной язык учащихся детей таджикский и узбекский они понимают плохо, просить ОНО, чтобы обучение велось на таджикском языке.
2. Хотя наши школы 4-летки, но учась даже 8 лет, не смогут получить образование как следует, причиной чего является то, что было сказано выше.
3. Согласно завету т. Ленина и лозунгам РКП, каждая нация должна решить все вопросы и в том числе обучение на родном языке,  мы просим  соответствующие органы об удовлетворении  наших требований».

Документ второй:

«Обучение в школах Бухары ведется  на узбекском языке. Это очень затрудняет работу нас, учителей, потому что большинство население Бухары - таджики. Первые два года в школе многие дети не понимают узбекского, потому как их родной язык - таджикский и дома они говорят на таджикском. Даже проучившись десять лет, некоторые учащиеся не могут достаточно освоить узбекский язык. Вот и думаешь, чему учить десять лет: узбекскому языку или наукам. Необходимо перевести бухарские школы на таджикский язык. Это очень важно…»

По своему содержанию эти документы идентичны. Каждый из них сам по себе вызывает тревогу. Но вписанные в один исторический ряд они просто ошеломляют. Дата рождения первого документа -12 ноября 1925 года. Второй появился совсем недавно. Первый-это выписка из протокола общего собрания коллектива педагогов 2-й самаркандской школы и родителей учащихся. Второй – письмо завуча бухарской школы им. Макаренко, Отличника народного образования Мубины Фузайловой. Первый хранится в Центральном партархиве (см. ЦПА ИМЛ, Ф-62, оп 1,д. 227,л. 18). Второй пришел самотеком в республиканскую газету «Хакикати Узбекистан». Шесть  десятилетий назад раздался первый сигнал «SOS», он продолжает поступать и сегодня. Люди не теряют надежды. Что бы читать дальше, просто скачайте файл.